11

Центральный окружной морг в Портленде — холодноепродезинфицированное помещение, целиком выложенное зеленым кафелем. Стены сполом одинакового умеренно зеленого цвета, а потолок чуть светлее. Вдоль стенидут ряды квадратных дверок, напоминающих большие ячейки камеры хранения наавтовокзале. На все это льют равнодушный холодный свет параллельнорасположенные флюоресцентные трубки. Интерьер вряд ли можно назватьвдохновляющим, но никто из клиентов еще не жаловался.

В тот субботний вечер, в без четверти десять, два санитаравезли на каталке прикрытое простыней тело молодого гомосексуалиста, которогопристрелили в баре в центре города. Это был первый труп, который они получилиза вечер — автомобильные катастрофы со смертельным исходом обычно происходят наавтострадах между часом и тремя ночи.

Бадди Баском добрался до середины французского анекдота провагинальный дезодорант-спрей, как вдруг оборвал фразу и внимательно посмотрелна ряд дверок от «М« до «З». Две дверцы были открыты.

Оставив новоприбывшего, они с Бобом Гринбергом заторопилисьпо проходу. Бадди подошел к ближней дверце и взглянул на бирку. Боб темвременем пошел к следующей.

ТИББИТС, ФЛОЙД МАРТИН

Пол: М

Поступил: 0.05

Вскрытие назнач.: 0.05

Подп.: Дж.М.Коди, д-р медиц

Он дернул утопленную в дверце ручку, и плита бесшумнооткатилась. Пусто.

— Эй! — гаркнул Гринберг. — Эта хреновина пустая! Ктододумался так пошутить…

— Я все время был на месте, — сказал Бадди. — Никто мимо непроходил. Клянусь. Должно быть, это случилось в смену Карти. А там чтонаписано?

— Макдугалл, Рэндолл Фрэтас. А что значит сокращение «мл.»?

— Младенец, — невыразительно ответил Бадди. — Господи Исусе,сдается мне, мы влипли.

12

Его что-то разбудило.

Он неподвижно лежал в тикающем мраке, глядя в потолок.

Шум. Какой-то шум. Но в доме было тихо.

Вот, опять. Царапанье.

Марк Питри повернулся в постели и взглянул на окно. Черезстекло на него, не отрываясь, смотрел красными, отливающими металлом глазамиДэнни Глик. По губам и подбородку было размазано что-то темное, а когда Дэннизаметил, что Марк смотрит на него, то улыбнулся, показав ставшие очень длиннымии острыми зубы.

— Впусти меня, — прошептал голос, и Марк не знал — раздаютсяэти слова в темном воздухе или только у него в голове.

Тут Марк осознал, что боится — тело поняло это раньшерассудка. Так страшно ему было впервые — даже когда он возвращался вплавь отбуйка на Попхэм-бич, почувствовал усталость и подумал, что вот-вот утонет, ониспугался меньше. Разум Марка — в сотне отношений еще разум ребенка — всчитанные секунды вынес точное суждение о положении дел. Опасность угрожала нетолько жизни Марка.

— Впусти меня, Марк. Я хочу поиграть с тобой.

Страшному созданию за окном было не за что держаться —комната Марка находилась на втором этаже, карниза не было — и все-таки онокак-то ухитрялось висеть в воздухе… а может быть, подобно зловещему насекомому,цеплялось за черепицу.

— Марк… я все-таки пришел, Марк… пожалуйста…

Конечно. Их надо приглашать в дом. Это Марк знал по своимжурналам, посвященным чудовищам (мать опасалась, как бы такое чтиво не пошломальчику во вред или не исковеркало его). Он выбрался из кровати и чуть неупал. Только тогда мальчик понял, что испуг — мягко сказано. Даже понятие«ужас» не выражало того, что он чувствовал. Бледное лицо за окном пыталосьулыбнуться, но провело во тьме слишком много времени, чтобы хорошо помнить, какэто делается. То, что увидел Марк, было подергивающейся гримасой, кровавоймаской трагедии.

И все-таки смотреть этому существу в глаза было не так ужплохо. Страх ослабевал, становилось понятно: нужно только открыть окно исказать: «Давай, Дэнни, заходи» — и уж тогда страх пройдет совсем, ведь тыбудешь заодно с Дэнни, заодно с остальными, заодно с ним. Ты будешь…

Нет! Вот так они до тебя и добираются!

Марк с трудом отвел глаза, на что у него ушли все силы.

— Марк, впусти меня! Я приказываю! Он приказывает!

Марк опять двинулся к окну. Ничего не поделаешь —отмахнуться от этого голоса не было никакой возможности. Марк оказывался всеближе, и злобное мальчишеское лицо за окном задергалось, кривясь впредвкушении. Черные от земли ногти заскребли по стеклу. Придумай что-нибудь!Быстро! Быстро!

— Ехал Грека, — хрипло прошептал Марк. — Ехал Грека черезреку, видит Грека: в реке рак. Зря махал руками Грека и вопил «Там вурдалак!»

Дэнни Глик зашипел.

— Марк! Открой окно!

— На дворе трава, на траве…

— Окно, Марк! Так он приказал!

— …дрова. Раз дрова, два…

Мальчик слабел. Шепчущий голос словно бы проникал сквозь егобаррикады, повелительно приказывая. Взгляд Марка упал на стол, захламленныйигрушечными монстрами, теперь такими нестрашными и глупыми…

…и внезапно сосредоточился на части этой панорамы, отчегоглаза мальчика слегка расширились Пластмассовый упырь шагал через пластмассовоекладбище, и одно из надгробий имело форму креста.

Не задумываясь, не прикидывая (взрослый — например, отецМарка, непременно потерял бы время и на первое, и на второе, что и прикончилобы его), Марк схватил крест, крепко зажал в кулаке и громко сказал:

— Тогда входи.

Лицо за окном залилось хитрым торжеством. Окно скользнулокверху, Дэнни ступил в комнату и сделал два шага вперед. Изо рта неслонеописуемой вонью — запахом выгребных ям. На плечи Марку опустились холодные,белые, как рыбье брюхо, руки. Дэнни по-собачьи склонил голову на бок, верхняягуба обнажила сверкающие клыки.

Марк со злостью размахнулся и ткнул в щеку Дэнни Гликупластмассовым крестом.

Раздался крик — страшный, нечеловеческий и… беззвучный.Только эхо в коридорах сознания и покоях души Марка подхватило его.Торжествующая улыбка на губах принявшего обличье Глика существа превратилась взияющую гримасу агонии. Бледная плоть задымилась, на какую-то секунду Маркощутил, что и сама она расступается подобно дыму — а потом тварь извернулась,отпрянула и не то вынырнула, не то вывалилась из окна.

Все кончилось. Словно ничего и не случилось.